Дмитро Донцов «Вибрані твори» Том 10 «Твори різних періодів»: ЕЩЁ О РУССКОМ ЛИБЕРАЛИЗМЕ

Автор: . 21 Сер 2016 в 0:01

ЕЩЁ О РУССКОМ ЛИБЕРАЛИЗМЕ

(Ответ г. Вл. Жаботинскому)

[Надруковано у виданні:Донцов Д.Вибрані твори у 10-ти т. Т.10: Вибрані твори / Упоряд., ред., автор передм. О.Баган.  –  Дрогобич-Львів:ВФ”Відродження”, 2016]

 

Что меня особенно удивило в статье г. Жаботинского, напечатанной в 7–8-й книжке «Украинской жизни», так это то обстоятельство, что она написана… «инородцем».

Русский либерализм, верный старым традициям, по-прежнему «безмолвствует» во всем, что касается украинско-русских отношений. С его молчаливого согласия моно-полию в этом вопросе захватила, как известно, правая печать. Как бы это, однако, ни было печально, с фактом нужно считаться и пока что вести наши споры с русским либерализмом хотя бы и в отсутствии обвиняемого.

Должен сознаться, что доводы г. Жаботинского, к сожалению, не заставили меня изменить мои взгляды на русский либерализм, высказанные в №5 «Украинской жиз-ни». Некоторые из аргументов, приводимых г. Жаботинским, основаны, как я поста-раюсь ниже показать, на недоразумении, некоторые же, как я опять-таки постараюсь показать, противоречат одни другим. Прежде всего в моей статье я везде говорил об отношениях украинцев к русскому либерализму или наоборот. Г. Жаботинский гово-рит о «нас» («мы») – о всех инородцах. Такая постановка вопроса, по-моему, непра-вильна. И неправильна потому, что украинский вопрос – вопрос исключительной важ-ности для России и с иными инородческими вопросами не может бытъ сравниваем. Уже это взятие украинства за общую скобку с прочими недержавными народами по существу дела неправильное, ослабляет силу аргументов г. Жаботинского. Одними из них он старается доказать, что вопросы внешней политики вряд ли явятся стимулом к будущему русско-польскому союзу. Доказывая это, г. Жаботинский тем самым опро-кидывает и мое утверждение о возможной враждебности к нам русского либерализма. Мне кажется, что как бы «туманна», по выражению г. Жаботинского, ни была область внешней политики, русско-немецкое (если хотите, русско-австрийское) соперничество на Балканах представляет собою довольно яркое пятно в этом «тумане», которое ста-новится все яснее, все ярче и – rebus sic stantibus1 – не обнаруживает ни малейшего желания исчезнуть. Очень характерно, что единственная причина, способная, по мне-нию г. Жаботинского, бросить Австрию и Россию в объятия друг другу (консолидация Турции), как-раз в настоящий момент, более чем когда-либо, проблематична. А если так, то парадирование польским козырем со стороны России – в интересах своей бал-канской и вообще славянской политики – не является невозможным. Нет, по-моему, никакого противоречия и в том, если бы Россия в целях приобретения симпатии сла-вян с одной стороны покровительствовала полякам, а с другой – отрицательно относи-лась к требованиям украинцев. Такая политика нисколько бы не ослабила моральнаго престижа России на Балканах, где об украинцах имеют не больше понятия, чем о бо-токудах, а если и имеют, то как о «ветви русского народа».

Не опровергает моих предположений о будущей роли поляков в России и указание г. Жаботинского на сравнительную малочисленность их. Удельный вес какой-нибудь

 

1 Букв. речі в тому ж положенні; юридична формула, яка виражає принцип, згідно з яким міжнародна угода чинна доти, доки обставини, за яких вона була укладена, залишаються без змін. У разі зміни обставин, угода втрачає своє попереднє значення і може бути розірвана в односторонньому поряд-ку. Така можливість легкої відмови від угод підриває надійність міжнародних відносин і розв’язує руки країнам-агресорам (лат.).

 

нации в государстве определяется не только её количественною величиною, а и дру-гими моментами: еще до недавнего времени, напр., несколько сот тысяч австрийских итальянцев играли в Австрии большую роль, чем 4 миллиона украинцев. Кроме того, не следует забывать о сильном польском «Besitzstand’е»2 на Литве, Белоруссии и Укра-ине, где поляки составляютъ – во многих местах – наиболее экономически сильный и культурный элемент населения, которому русский либерализм уже теперь не прочь протянуть руку. И притом как-раз в тех самых целях, на которые указывал я. Вот что, напр., можно было прочитать в известной статье г. Старосельского в IX кн. «Русской мысли» за 1911 г.: «Представляя лишь верхний слой населения, обособленные от глав-ной его массы социальными, национальными и религиозными различиями, поляки могли бы быть привязаны разумной и справедливой политикой к центральной госу-дарственной власти, поскольку они в ней видели бы защиту от угрожающих их суще-ствованию иноплеменных противников, крестьянства и еврейского капитала».

Аналогичные идеи можна найти во многих русских либеральных газетах и жур-налах. Даже если оставить в стороне пресловутых гг. Струве и Кашкарова. Принимая все сказанное во внимание, думаю, что сомнение Г. Жаботинского в возможности для русских поляков занять «амплуа» привилегированной нации вряд ли обосновано. По-вторяю, однако, здесь еще раз: единственное, на что я претендую, это большая вероят-ность моих выводов.

Г. Жаботинский старается дальше доказать, что русский либерализм не раньше выступит против украинства, «чем изменение культурно-политического Besitzstand’а станет реальным, конкретным, осязательным фактом».

Здесь, очевидно, мы имеем дело с недоразумением. Что русское либеральное обще-ство – в общем и целом – еще не выступило против украинства и именно вследствие слабости еще украинского движения, – на это как-раз указывал я в моей статье. Я как-раз писал, что только лишь «по мере роста и укрепления украинства прежний ин-дифферентизм русских либералов и переходит в явную враждебность»; между г. Жа-ботинским и мною в этом отношении лишь та разница, что г. Жаботинский считает гг. Струве «исключительными образцами», я же считаю их выступления симптомами. Вся разница между ними и прочими либералами та, что гг. Струве поняли значение украинского движения для России и уверовали в него сильнее других, сильнее, быть может, некоторых украинцев. Ведь это не случайно, что те из русских либералов, кото-рые наиболеё решительно выступали в защиту украинства, в силу его почти совершен-но не верили. Пусть читатель вспомнит думския речи по украинскому вопросу гг. Ми-люкова и Родичева. Я вполне согласен с г. Жаботинским, что масса учится только на фактах. Но только масса. Думать же, что и русские политические партии либералов не пошевельнут пальцем «ради защиты позиций, которым фактически еще долго ничто не угрожает», – значит, отрицать возможность дальновидной политики, опирающейся на учитывание настоящего и предвидимого будущего. В особенности относительно этого последнего мы не имеем никаких оснований предполагать большую дальновид-ность у официальной России, чем у либералов. Кроме того, на особенную впечатли-тельность русского (независимо от партийной принадлежности) по отношению к нам влияет и то особенное значение среди инородческих вопросов вопроса украинского, на которое я указал выше. Г. Жаботинский совершенно прав, говоря, что «великоросс, в смысле национальной удовлетворенности, так богат, что многое из того, чего мы до-биваемся, имеет в его глазах не большую ценность, чемь обглоданная кость под столом миллионера». Однако, в этом своем утверждении г. Жаботинский прав только до тех

 

2 Наявність майна, економічний актив (нім.)

 

пор, пока он не включает в это «мы» украинцев… Это обстоятельство и объясняет, почему гг. Струве появляются у русских сравнительно скорее, чем где бы то ни было.

Если г. Жаботинский хочет ссылаться на «национальную» психологию русского, то она скорее, мне кажется, может быть моим аргументом. Мне не приходилось встре-чать больших консерваторов в национальном вопросе, чем русские. «Освободиться от мнений, изредка считаемых нами за истину, не каждый в состоянии», – говорит боль-шой знаток человеческой психологии Рене Декарт. Русские «издавна» считали, что «хохлы» – «ветв» русского народа. Об этом их учил Иловайский, об этом они читали в газетах – даже либеральных, в этом отчасти, к сожалению, убеждали их и сами «хох-лы», не всегда с достаточною ясностью подчеркивающые свою национальную особен-ность. Что удивительного, если они теперь не желают приучиться к иной мысли? Вот почему «психологически» даже крайний либерал в требовании автономии для Царства Польского увидитъ меньшую несообразность, чем в требовании украинизации народ-ной школы на Украине.

Именно национальная психология русского, от которой не свободны и либералы, скорее в состоянии «отталкивать» его от украинства, чем «притягивать».

Считаю нужным также отметить, что на один из существенных моих аргументов, приведших меня к заключению, что либеральная Россия будет для нас тою же «societas leonina»3, что и нынешняя, – г. Жаботинский не обратил внимания. Имею в виду так-называемый «общественный национализм».

Не свободно письмо г. Жаботинского и от одного противоречия. С одной стороны г. Жаботинский называет г. Струве предтечею тех, «welche kommen werden»4. А в конце статьи он пишет следующее: «Необходима интенсификация национальних движений. Тогда, я уверен, рука-об-руку с этими последними пойдет и русский либерализм». Та-ким образом, с одной стороны, вместе с ростом украинства русский либерализм об-ратится против него, а с другой – выходит, что он пойдет с ним «рука-об-руку». Как это примирить?

Пойдет ли в далеком будущем русский либерализм с украинством – этого и не бе-русь предсказывать. Во всяком случае, такое «хождение» рука-об-руку предполагает наличность большого государственного смысла. Обнаружит ли его либеральная Рос-сия, – увидим.

Задачею же украинцев, по моему мнению, является: во-первых, не считать ин-дифферентизм русского общества по отношению к украинцам за скрытое благоже-лательство; во-вторых не считать выступления Струве, Кашкарова, Старосельского, Никольского и им же несть числа за «исключения» и, наконец, постепенно приучать украинское общество к таким взглядам на русский либерализм, к которым, по мое-му глубокому убеждению, раньше или позже приведет его сама жизнь. К тому же не нужно забывать, что ответ на вопрос, «как произойдет национальная эмансипация без-численных народностей в Российской империи – с помощью русского либерализма или вопреки ему», – в значительной степени эависит от того, что под «эмансипацией» понимать.

Во всяком случае, русским либералам в их отношении к нам надлежало бы всегда помнить слова великого, так мало понятого, Маккиавелли: «Если лечить болезнь в зародыше, она скоро и легко исчезает; если же дать ей развиться так, что каждый её заметит, тогда нет средства для борьбы с нею».

 

3Букв. левове суспільство. Йдеться про співтовариство, в якому один учасник отримує значно біль-шу частину прибутку, ніж його частка у майні співтовариства, або й увесь прибуток (лат.)

4Які прийдуть (нім.)

[«Украинская жизнь» – 1912 р. – №10]

Рубрики: Видання Центру | Іншими мовами | Твори Дмитра Донцова